-Богатый господин, подай во славу Создателя!

Гнусаво-писклявый голосок откуда-то снизу заставил меня сперва оглянуться, а затем опустить глаза.

Чумазый, но удивительно толстый оборвыш смотрел нагло, чуть щурясь от яркого весеннего солнца. Он требовательно протягивал вперед пухлую ладошку, исчерченную серо-черными полосками грязи, забившейся в складки кожи. Лишних денег при мне не водилось с времен юности, а с началом войны, я и вовсе стал бережлив. Если бы у меня попросил в долг один из лучших людей -  маркиз или виконт, я бы лишь развел руками и посоветовал обратиться за помощью к древнему загадочному народу, накопившему за столетия достаточно золота, чтобы купить и армии, и флот. Плохой совет. Какой же плохой совет. Не всякий маркиз, виконт и даже государь способны честно возвращать долги. Но ребенок, бедный попрошайка. Признаюсь, я не был готов раздавать милостыню вдали от храма. Останави меня убогий калека на ступеньках белокаменного собора, все прошло бы ровно так, как научила еще в детстве мать. Теперь же любое подаяние грозило обернуться стаей таких же грязных маленьких разбойников.

Не стоило спешиваться, но были короткие маршруты, по которым я любил пройтись, оставив коня привязанным под присмотром надежных глаз. Когда-то я сам не замечал того беспечного счастья, что сопровождало юного дурака в перебежках по мощенным и досчатым улочкам. Старые доски давно сгнили, и их не раз уже перестлали, а вот камни остались прежние, и все они помнили мои шаги, мой смех и мое упрямое громкое сопение, вызванное очередной обидой, которая впрочем не могла вытеснить тепло и почти магический свет тех счастливых дней. Теперь мне оставалось только цепляться за воспоминания, стараясь вновь услышать звуки хлопающих ставен, щебет птиц, что свили свои гнезда под карнизными свесами домов, почувствовать на языке привкус того воздуха, пропитанного печным дымом, хлебом, сточными канавами и медом первых весенних цветов. Казалось, если вдруг позволить всем чувствам вновь коснуться прошлого, то время смилостивится надо мной, расступится и позволит сделать шаг в один бесконечный счастливый день. 

Все же я вложил мелкую монету в грязную ладошку. Мальчишка тут же исчез в одном из тех ответвлений городского лабиринта, куда я никогда бы не решился сунуться без десятка вооруженных солдат.

-Богатый-красивый, помоги бедной девушке, — что-то теплое и липкое коснулось руки.

Я не успел очнуться от странного замешательства, в которое привел меня сбежавший попрошайка, и теперь смотрел как будто сквозь полную женскую фигуру, пышущую здоровьем и безусловно соблазнительную, несмотря на неопрятно расшнурованный корсет и засаленные широкие рукава нижней рубашки. Черты женщины неуловимо напоминали толстого грязного мальчишку, и я определил для себя, что она скорее всего приходилась ему матерью. Стало противно, и я отдернул руку, но женщина ловко обогнула меня и как в шутку преградила дорогу. Она была красива, несмотря на кривую, даже злобную, улыбку. Особенно внимание привлекал венок из красных бумажных цветов, подчеркивающий смоляную черноту косы, сложенной в высокую прическу. Под слоем пыли и прокисшего пота ее кожа явно была белой и гладкой, а зубы сделали бы честь породистой лошади. Уличная красавица некстати напоминила другую женщину, казалось, полностью забытую, оставшуюся в прошлой жизни. Неужели время и пространство услышали мою бессвязную молитву. Но почему так? Почему вернувшееся прошлое оказалось подпорченным, не таким, как раз за разом приходило в мечтах и снах.

-Дай денег, а? 

Я начал бормотать под нос пришедшие на ум извинения. Внезапно женщина сдвинула густые черные брови и с неожиданной силой толкнула меня в грудь.

-Как я сразу не поняла, что ты с севера. Сволочь! Насильник! Морадер! Мясник!

Женщина стояла, уперев руки в бока, и вопила так, что ставни домов начали громко хлопать, одни люди хотели избавиться от душераздирающих проклятий, сыпавшихся в мой адрес как из ведра, другие же наоборот выглядывали из любопытства.

— Это не я!!! — шаг назад дал мне пространство для трусливого, но необходимого в данный момент маневра. 

Камни мостовой восторженно взвыли, когда я развернулся на каблуках и пустился бежать вниз, как надеялся именно в сторону той улицы, где осталась лошадь, так опрометчиво привязанная к металлическому кольцу в стене.