-Милорд отъехал до восхода, — голос Виталио показался лишенным всякой интонации, теперь темные маслянистые глаза смотрели как будто сквозь меня. 

Сказанное опуженосцем не сразу отпечаталось в сознании, и я продолжал приветливо улыбаться. Впрочем улыбка довольно быстро сползла с моих губ.

-Что это значит? 

Юноша только развел руками и попробовал изобразить на лице мое недавнее благодушие. Хорошо, что ему не пришло в голову перенять усмешку: пройдя такой длинный путь от подражателя к подражателю, она явно не была бы похожа на оригинал. Добрая же улыбка, как мне казалось, могла скрасить любое, даже самое непривлекательное, лицо. 

-Милорд оседлал лошадь и уехал. Он сказал, что вы предупреждены. 

Напрасно я пытался соткать невидимые глазу чары, и превратиться с помощью пронзительного взгляда, усмешки и лёгкой развязанности движений в кого-то другого. Пара фраз из уст оруженосца развеяли этот морок как лёгкий туман. Я стоял во дворе собственного замка с приоткрытым ртом и с тупым непониманием разглядывал окна Северной спальни. 

-Ваш монсеньор, юноша, не посвятил меня в планы. По правде говоря, я не удивился его отсутствию за завтраком. Старики и дети много спят. 

Виталио вновь развел руками и тихо хмыкнул. Ставни Северной спальни оставались захлопнутыми: выходило, что мой гость и правда выехал до рассвета. Сам я старался не путешествовать в одиночестве, хотя неплохо знал окрестности замка, в дне езды уж точно. Разбой на дорогах встречался не часто. Когда я вернулся в свою провинцию пятнадцать лет назад, первое, чем я занялся — мародерами, фанатиками и людьми удачи. Мне нравилось думать, что спокойствие этих земель обеспечила твердая рука хозяина. Мысли о неприглядности нищего герцогства даже для грабителей я упрямо отвергал. Быть может, моего гостя ожидала оставленная на постоялом дворе охрана. Или же он полагался исключительно на свое имя и Создателя. В юности, пожалуй, я мог провернуть нечто подобное. Теперь же у меня были все основания не доверять Создателю и на время пребывания вне пределов герцогства брать чужое имя. Благо у моей схожести с фамильными портретами было преимущество: ни один из моих предков не обладал особыми приметами навроде сапфировых глаз или рыжих волос. Русоволосый мужчина в простом пыльном платье не вызывал ни малейшего интереса ни горожан, ни крестьян. Новые дворянчики и вовсе не замечали молчаливого путешественника. Правда Белка доставляла не мало хлопот, второй такой кобылицы в округе не было. Колин говорил про нее «смирная», вот только Белка не походила ничем на северных лошадей-тяжеловесов. Мне был совершенно безразличен фасон шляпы или воротник рубашки, столичная мода обходила провинцию стороной, однако, я всегда находил деньги на лошадей. «Барская блажь» стоила годового дохода, но я платил не только за красоту и легкость, я покупал друга и отдавал долг своим воспоминаниям. 

-Милорд велел мне взять у вас уроки.

Голос Виталио вернул меня из мира грез, в который я так любил сбегать. 

-Уроки? Разве не ваш монсеньор должен вас учить? Это его прямая обязанность. 

Я хотел поскорее скрыться от маленьких черных глазок. В конце концов я ничего ему не должен. У этого молодого человека был умудренный сединами сеньор, лишенный дурных привычек, к примеру — беспробудного пьянства, а следовательно его служба представлялась мне не безнадежной. К тому же зачем ему шпага? Подобные молодые люди не бросаются на войну и не дерутся на дуэлях. Представить его, кидающим перчатку в лицо врага, было невозможно. И уж тем более невозможно было представить его тощую одинокую фигуру, встающей против толпы.